Материалы конференции "Социальные аспекты глобализации мировой экономики" Конференция "Социальные аспекты глобализации мировой экономики" была организована и подготовлена участниками движения "Хранители Радуги" и программой "Локализация" СоЭС. Она проходила в октябре 1998 года в деревне Костенево (Талдомский район Московской области) в доме участников проекта "Журавлиная родина", которым мы очень признательны за долготерпение в общении с нами. Публикуемые материалы конференции являются расшифровкой магнитофонных записей докладов - в несколько сокращенном виде, так как бурные дебаты, возникавшие по ходу выступлений, не смогли поместится на весьма ограниченное пространство магнитофонной пленки. Не все тексты отредактированы авторами - не для всех эта задача оказалась посильной. В брошюру включен текст одного доклада, который на конференции, к сожалению, не прозвучал, но был написан автором специально для этого издания. Это доклад Анастасии Дроздовой "Глобализация и женское движение. Политический аспект". Если Вы заинтересованы в получении дополнительной литературы по теме глобализации или хотели бы связаться с кем-либо из авторов докладов, мы будем рады предоставить Вам необходимую информацию. Ольга Мирясова, Анастасия Некозакова Контактный адрес: 121019, Москва, а/я 211, СоЭС (для программы "Локализация") Е-mail: kuzja@cci.glasnet.ru http://www.ecoline.ru/seu/programs/localization Совет программы "Локализация": Анатолий Доровских, Ольга Игнатенко, Илья Жирнов, Ирина Король, Максим Кучинский, Ольга Мирясова, Анастасия Некозакова, Славомир Тесарек, Сергей Фомичев, Надежда Шевченко, Эколого-коммунитарное объединение "Атши" Выражаем благодарность организации A SEED Europe и Фонду глубинной экологии (Foundation for Deep Ecology) за содействие в издании брошюры. Перепечатка материалов приветствуется. Ссылка на источник не обязательна. СОДЕРЖАНИЕ Святослав Забелин, Социально-экологический Союз (Москва) Кризис пределов роста Ольга Аксенова, Женская ассоциация "Экосоциология" (Москва) Экологическая модернизация - стратегия самосохранения индустриального общества Вячеслав Морозов, антифашистская газета "Тум-балалайка" (Санкт-Петербург) Глобализация Алексей Козлов, группа "Нет корпорациям!" (Воронеж) Патенты на жизнь и бойкот корпоративной продукции Максим Буткевич, анархическая инициатива "Тигра-Нигра" (Киев) Взгляд на глобализацию Евгений Файзуллин, журнал "Ножи&Вилки" (Санкт-Петербург) Глобализация и империализм Сергей Фомичев, издательская группа "Третий путь", "Хранители радуги", программа СоЭС "Локализация" (Нижний Новгород) Стратегия движения Максим Кучинский, "Хранители Радуги", группа "Радикальная защита лесов", программа СоЭС "Локализация" (Москва) Проблемы коренных народов Надежда Шевченко, "Хранители Радуги" (Киев) Peoples` Global Action Анастасия Дроздова, Гендерный Центр МГУ (Москва) Глобализация и женское движение. Политический аспект ******************************************************************* Святослав Забелин Кризис пределов роста Есть государство как управленческий институт, у которого свои цели и свои задачи, и есть корпорации, у которых цели и задачи свои. У государства первая и главная задача - охрана территории и населения, проживающего на ней, а у корпорации главная задача - прибыльное производство. За короткий промежуток времени в мире произошла смена игроков, диктующих правила. По отношению к 150 государствам доминантами стали корпорации. А так как корпорации не имеют никаких обязательств ни перед людьми, ни по отношению к ресурсам, то их деятельность является самой главной причиной тех процессов, которые сейчас происходят. Если раньше основная часть денежного потока от производителей шла на поддержание функционирования государства, то теперь основные капиталопотоки идут на получение прибыли, причем таким образом, чтобы при минимальных вложениях получить максимальную прибыль. То, что происходит сейчас на глобальном уровне и к каким последствиям это приведет можно рассмотреть на примере мини-схемы - Советском Союзе. Фактически, это была территория 1\6 суши, на которой действовали монополии: вся система управления была сосредоточена вокруг хозяйствующих субъектов, производивших тот или иной тип продукции (отдельно - Министерство по производству мяса и Министерство по производству хлеба, Министерство по производству стали и Министерство по добыче угля и т.д.). Причем они не интересовались социальными, экологическими и прочими последствиями своей деятельности в силу того, что перед ними такой задачи не ставилось. Тогда как решения этих задач были переложены на другие ведомства, и последствия были приблизительно такие же, как и последствия деятельности транснациональных корпораций на западе. Все тенденции развития производства определенных классов продуктов в течении того времени, когда реализовывался процесс глобализации, шел в том же самом направлении постоянного сокращения числа хозяйствующих субъектов: этот процесс привел к возникновению на глобальном уровне одной компании, производящей компьютеры, двух-трех - самолеты и так далее. Еще одна очень важная аналогия между СССР и глобальной системой лежит в области финансов: до начала процессов глобализации стоимости национальных валют были привязаны к золотому запасу страны, потом была создана Бретон- Вудская система, когда стоимость была жестко привязана к совокупному золото-валютному запасу, но в 1973 г. она показалась слишком жесткой и валюту отвязали от золота и конвертируемых ценностей. После этого количество денег стало формироваться на глобальном уровне по своим законам, в связи с самостоятельными правилами игры (в том числе и с игрой на разности национальных валют), то есть эта масса стала расти отдельно от производства всяких товаров, а производство стало независимым от этого. В СССР этот процесс был затеян еще до войны, когда деньги, как было написано на них, обеспечивались всем достоянием Советского народа, но что это такое никто не знал, и понятно, что деньги как деньги стали печататься для обеспечения производства (в первую очередь выплат зарплат) ничем и никогда не окупаемых товаров - оружия, водохранилищ и каналов, АЭС... Опять возникла та же самая ситуация: по другим - социально- экономическим причинам - появилась масса денег, ничем не обеспечиваемая. Это еще одна важная аналогия, к разговору о будущем этой системы. Сейчас бытует мнение, что система ТНК - это то, в чем придется жить долгие годы и надо выстраивать бастионы, чтобы бороться с ней, так как понятно, что ТНК не интересуют ни социальные, ни экологические последствия деятельности, что она действует только в собственных интересах и, в связи с этим, осуществляет естественные по отношению к их собственным интересам дела, которые наносят колоссальный ущерб тем территориям, где они работают. С моей точки зрения финал СССР примерно иллюстрирует тот финал, к которому быстро приближается глобальная система. Бытует мнение о том, что во всех бедах СССР виновата административно- командная система - был бы рынок, всем бы было хорошо. Но все не совсем так. Все произошедшее на территории бывшего СССР - классический пример итога развития замкнутой системы, когда производство, нарастая, достигает пределов возможности данной системы. То, что в 70-х годах в результате работы Римского клуба было сформулировано как понятие "пределов роста". Система Советского Союза - первая система из среды индустриальных, которая пережила кризис "пределов роста", даже сумму кризисов "пределов роста". Первый кризис "пределов" - это кризис пределов роста стоимости добычи природных ресурсов. Когда мы залезли на Дальний Север, то энергоносители стали очень дорогими. Другими словами, мы достигли предела экстенсивного роста природопользования. Второй кризис "пределов роста" - вышеописанный предел роста денежного пузыря, который надували. О том, что он лопнул, народу объявили в 1992 году. Третий кризис - кризис пределов роста управляемой системы по отношению к управлению. Сложение этих трех кризисов привело к тому, что на месте системы возникла масса разного масштаба субъектов хозяйствования. Система реально пережила дезинтеграцию. Этот подход объясняет, почему приложение к частям этой системы - к разным странам, к разным экономикам - вполне доброкачественных рецептов из прошлого ни к чему положительному не приводит. Если мы прикладываем к дезинтегрированной системе те средства, которые хорошо работали в связанной и хорошо управляемой системе, то результат должен быть нулевым. Кроме того эта аналогия помогает понять, что будет происходить в единой глобальной экономической системе, которая уже подходит к своим пределам роста. Хотя заранее нельзя сказать, какой из кризисов пределов роста сработает первым. Может быть и финансовый. Если произойдет финансовый коллапс, то скорее всего это приведет к восстановлению власти национальных правительств, Одновременно все те богатства, которые сейчас числятся либо за людьми, либо за компаниями обратятся в ничто. Билл Гейтс с его 48 млрд. долларов личного состояния станет нищим, поскольку его состояние не в деньгах, а в акциях его компаний. В случае финансового коллапса оно превращается в пустые бумажки, так как за стоимостью акций ничего не стоит. Эта договорная цифра - сегодня акция стоит столько, а завтра может стоить в тысячи раз меньше, что и произошло с нашим рублем. За стоимостью сегодняшних денег также почти ничего реального не стоит - это еще одна оболочка многослойного мыльного пузыря. Когда такой пузырь лопается, владельцы акций ТНК теряют практически все - что и произошло с нашими олигархами, которые вкладывали деньги в ГКО, которые превратились в ноль, в газетные бумажки. Поскольку государство имеет систему: армию, полицию и другие институты подавления, то у правительства есть шанс восстановить потерянный суверенитет национальных интересов. США сейчас пытаются восстановить суверенитет над своими промышленными системами. Кризис уже сейчас идет и, скорее всего, он зайдет глубоко. Например, всем известный финансовый игрок и филантроп Джордж Сорос считает, что это что-то практически неизбежное. Лично он как карточный игрок играет на этом и получает от этого удовольствие. Есть в биоценозе гиены, которые пожирают трупы, вот и он выполняет ту же самую нормальную и полезную роль в финансовом сообществе. Дискуссия А.*: Деньги и вообще финансовый рынок слишком далеки от жизненной реальности. Что в данном конкретном случае дает тебе возможность предполагать, что произойдет именно то, о чем ты говоришь? Есть еще какие- то наблюдения? С.Забелин: Есть наблюдения за поведением правительств практически всех стран, которые стали осознавать, что потеряли контроль над собственными странами и предпринимают попытки восстановления суверенитета. Это одна сторона. Но есть и другая, которую я ощутил на конференции в Финляндии. До последнего времени, до середины ХХ века, практически все население было вовлечено в нормальную экономику, в производство. И так было все предыдущие 10 тысяч лет нашей цивилизации. И вдруг все стало по-другому, поскольку технический прогресс, который был направлен, чтобы освободить человека от труда, привел к парадоксальной ситуации: с точки зрения производства для обеспечения всех живущих на планете нужно, чтобы работало примерно 20% (а при достигнутом в Японии уровне автоматизации и вовсе - 5%) - меньшинство населения планеты. Поэтому, с точки зрения нормальной экономики большинство людей оказывается ненужными, а кто не работает - тот не ест. Из-за этого сейчас мир расслаивается на две части: 2 млрд. людей, которые связаны и функционируют в рамках денежной экономики, материальные ценности которых меняются на рынке и примерно 3 млрд., которые к этой экономике имеют достаточно косвенное отношение и занимаются самообеспечением и самовыживанием на самых примитивных, с точки зрения технического прогресса, уровнях. Это безденежная экономика, которая сейчас начинает самоструктурироваться на основе бартера. Этот процесс дополнительно способствует ослаблению государства, подталкивает государства к потере реального контроля над своими территориями и населением. Та часть населения, которая экономикой выброшена за рамки денежных отношений, к этому государству уже никак не привязана: в первую очередь потому, что она не платит налоги, так как с бартера налоги не соберешь. А значит рвутся связи между государством, которое должно собирать подать с граждан и оказывать им за это ряд услуг (в первую очередь - услуги по охране от преступников и внешних врагов), и этой частью населения. А.: Правомерно ли ожидать, что взаимоотношения между государствами и корпорациями изменятся на диаметрально противоположные? Например, на национальном уровне в третьем мире корпорации доминируют. С.Забелин: Где-то возможно. В целом ситуация такова, что чем сильнее государство, тем оно равноправнее во взаимоотношениях с корпорациями. А на каждой национальной территории свой баланс сил. В.Морозов: Государство - иллюзия демократического контроля, по крайней мере от государства мы можем требовать некоей демократической подотчетности, а корпорация на рынке ведет свою собственную игру; это частная жизнь, которая неприкосновенна, и мы можем вмешиваться в нее только посредством государства. С.Забелин: На самом деле транснациональная корпорация практически неуязвима и по своему устройству не подлежит социальному контролю. Ю.Глушаков: И корпорация и государство являются иерархическими системами, основная функция которых - эксплуатация населения. С.Фомичев: Мне представляется реальным вариант, который описывается в фантастике. В конфликте государств и ТНК корпорации попытаются взять политическую власть. Поскольку корпорация будет аналогом совершеннейшей монархии, когда управляет отдельный круг людей наверху, остальные все - бесправны. Только все это будет не на территориальном уровне, а потом я надеюсь, что будет движение снизу и люди - служащие корпорации - попытаются начать контролировать верхи. О.Аксенова: Что же тогда государство? Если оно не в силах контролировать корпорации, то все функции государства и его политика определяются теми экономическими силами, которые действуют в стране - корпорациями. С.Забелин: Да, то, что мы имеем сегодня, это есть в значительной мере кризис государственности, государство как социальный институт теряет первично присущие ему функции в результате взаимодействия с новыми игроками - ТНК. Происходит огосударствление корпораций и возникает подконтрольность государства корпорациям. А.: Немаловажную роль в жизни и государства, и ТНК играет армия. Армия сначала являлась орудием именно государства; постепенно в странах третьего мира развивались свои мини-корпорации, армия становилась орудием именно корпораций, поскольку они поглощали государство. Армия не зависит от мирового рынка, она просто требует больших инвестиций для поддержания своих нужд. Корпорация зависит от рынка, и когда в стране случался кризис и корпорации не могли кормить своего цепного песика - он превращался в голодного монстра, пожирал и государство, и корпорацию и в стране происходил военный переворот. Сейчас роль цепного пса играет армия США, что очень хорошо видно на ближнем Востоке. На какой-то стадии армия может выйти из-под контроля, и может произойти мировая катастрофа. А.: Есть ли альтернативы? С.Забелин: Альтернатива создается в мире, который отстраняется от государства и пытается вернуться к архитипическим ценностям. Сейчас огромное число людей находится в конструктивном поиске. С одной стороны, они оглядываются на государство, а с другой - пытаются выстроить собственную жизнь независимо от прочих обстоятельств, в том числе от государства, и при этом они формулируют для себя возврат к национальным ценностям. Это создание социума, выброшенного из денежной экономики. Это не сообщество людей, которые выброшены из жизни, а наоборот, сообщество тех, кто начинает выстраивать альтернативное существование. Альтернативное с социальной точки зрения. В том числе, оно "отстраивается" от ценностей повиновения государству и оглядки наверх. Среди людей начинает преобладать горизонтальный взгляд. В первую очередь, это развитие различных форм обмена продуктами собственного производства. В Аргентине за 3 года из инициативы 20 человек выросла национальная система бартера, объединяющая 120 тысяч человек и дающая возможность бедному человеку, ничего не покупая за деньги, обеспечить себя своим трудом. О.Мирясова: А какой вы могли бы дать прогноз? Подавляющее большинство людей не способно так жить, вот и происходит кризис, при котором нынешнее существование далее невозможно. С.Фомичев: Найдутся 20 человек, которые начнут эту модель, постепенно к ним присоединятся 120 тысяч. Все будет происходить именно на уровне модели, а не на уровне политических лозунгов. С.Забелин: Сейчас очень благоприятный момент: начались процессы самоуправления. Наша задача - вбрасывать рецепты, средства. Тогда они будут работать, "оттягивая" людей от увлечения тоталитаризмом. Если в Африке люди занимаются земледелием уже 10 тысяч лет, то им не нужны никакие схемы, лишь бы из автомата не обстреливали. Ольга Аксенова Экологическая модернизация - стратегия самосохранения индустриального общества С середины 60-х и до начала 80-хх гг. противостояние идей в глобальном социально-экологическом конфликте выглядело следующим образом: с одной стороны экологическое движение предлагало концепции радикального (более или менее) переустройства существующего общества (экосоциализм, экоанархизм и другие теории), с другой - индустриальное государство полностью отрицало существование экологических проблем, а, следовательно, необходимость каких- либо социальных или институциональных изменений. В 80-е годы ситуация достаточно серьезно меняется. Возникают теории экологической модернизации современной общественной системы, согласно которым проэкологическая переориентация индустриального общества происходит неизбежно, сама по себе, в соответствии с внутренними закономерностями его развития. Эти теории поддерживаются и государством, и капиталом. Примерно в этот же период времени часть экодвижения превращается в Третий сектор - систему НПО, которые полностью отказываются от любого радикализма и становятся активными сторонниками и пропагандистами экомодернизационных идей. Процессы смены буржуазным индустриальным государством своей идеологии и перемены в самом экологическом движении происходят постепенно и незаметно, завершаются, в основном, к концу восьмидесятых годов. Доклад всемирной комиссии по охране среды и развитию "Наше общее будущее" (1987 г.), в котором впервые прозвучали слова о необходимости перехода к устойчивому развитию, обозначил уже сложившийся в экосоциальной сфере новый расклад сил и идей. За термином "устойчивое развитие" не стоит сколько-либо последовательной концепции, а первоначально это был только политический лозунг, провозглашавший возможность достижения современным западным обществом баланса между индустриальной и экологической системами. Идея была быстро подхвачена буржуазией. Капиталисты заявили о наступлении эры "зеленого капитализма", возможности получать прибыль от экологизации промышленности путем снижения затрат за счет экономии ресурсов, производства "чистых" продуктов для "зеленого" рынка и так далее. В результате, экономический рост будет продолжаться, однако никогда не выйдет за опасные пределы. Но наиболее детально модель баланса среды и общества была проработана в теории экологической модернизации, которая в конце 80-х годов стала основной государственной экополитической стратегией многих западных стран, прежде всего Голландии, где она получила статус официальной политики государства в области охраны среды. Один из авторов концепции, Джозеф Хубер был разочаровавшимся альтернативщиком. Он решил, что проэкологический подход к развитию общества не сможет победить, если он не будет вписан в существующую экономическую систему и не станет приносить прибыль. Но в отличие от "зеленого капитализма", экомодернизация не ограничивается попытками превратить охрану среды в прибыльное дело. Она предлагает систему управления обществом в целом, а капиталистическое производство рассматривает лишь как один из элементов этого целого. Она очень строго определяет соотношение государственного регулирования и самоорганизации, и довольно жестко регулирует взаимодействие между различными социальными, экономическими, политическими и прочими действующими лицами общественной жизни, включая экоНПО. Главным фактором и управляющим является государство. Процессы самоорганизации происходят по определенной схеме. Разумеется, эти схемы не навязываются государством впрямую, централизовано, сверху. Здесь действует гораздо более тонкий и сложный механизм. Например, финансовая поддержка предоставляется только тем, кто занимается "правильной" самоорганизацией. Распространяются пособия и методики, проводятся тренинги, консалтинговые организации объясняют всем желающим, каким образом надо самоорганизовываться и так далее. В результате, происходит стандартизация и унификация всей жизни, на всех уровнях и во всех сферах. Так, по мнению некоторых западных социологов, при создании Евросоюза полностью игнорировалась разница в политических институтах, политических и экономических системах европейских стран. Государства объединяются по какой- то общей, стандартной для всех схеме, и происходит формирование федерального супергосударства. Мюррей Букчин говорит о том, что политика как взаимодействие различных социальных сил и достижение баланса между ними, вытесняется управленческим процессом, в котором каждой из этих сил отведено свое место и определенные функции. На личностном уровне становятся заметными процессы деиндивидуализации. В Голландии прежде всего поражает состояние всеобщей открытости - перед соседями, коллективом на работе, начальством, налоговыми органами и т.д. Поражают одинаковые реакции, одинаковые суждения очень разных людей, в том числе по поводу экологических проблем. Во многом это последствия обучения (включая тренинги, с которыми мы уже успели познакомиться), задача которого не научить людей мыслить, а научить стандартно себя вести в стандартных ситуациях, дать набор инструментов для решения стандартных задач. Нестандартное поведение и нестандартная мысль не исчезли совсем, но им как бы отведена строго определенная зона (например, вольный город Амстердам), позволяющая держать их под контролем. Общество, которое совсем недавно мы считали обществом свободных индивидуалистов, без репрессий и лагерей превращается в свою противоположность. Кажется, что 1984 год Оруэлла уже наступил, но совсем не с той стороны, с которой ожидался, и никто не заметил его прихода, все в нем живут прозрачные, радостные и открытые. Пока все описанное выше - только одна из тенденций социального развития, но тенденция очень выраженная и сильная. Вероятно, причины возникновения и распространения экомодернизационных процессов связаны, прежде всего, с тем, что современное индустриальное общество представляет собой сложнейшую систему, в которой очень тесно переплетены и промышленная основа, и системы жизнеобеспечения, а также социальные, культурные и прочие составляющие. Такая система делает экологический риск неизбежным и непредсказуемым, а последствия экологических катастроф - глобальными, затрагивающими все общество. Один из главных теоретиков общества риска У.Бек утверждает, что индустриальное общество требует как от людей, так и от человеческих отношений полной прозрачности, ясности, подконтрольности, предсказуемости и управляемости. Чтобы снизить риск и сделать все элементы системы контролируемыми и управляемыми, необходимо упростить и функционализировать то, что менее всего поддается контролю - социальные и культурные процессы, частную жизнь. Таким образом, экомодернизация действительно закономерный этап развития индустриальной системы, это ее собственная реакция на экологический риск и попытка самосохранения. Голландию все это коснулось прежде, чем другие государства, так как эта маленькая, высоко индустриализированная страна живет почти полностью в искусственной среде, которую должна постоянно сохранять и поддерживать. Видимо, по этой причине именно в ней экомодернизация получила наибольшее развитие, а ее последствия проявились особенно ярко. Опасность происходящего достаточно очевидна: складывается новая иерархия - иерархия винтиков и шестеренок, которая много опаснее привычных и известных нам иерархий капиталистов и рабочих и т.д., так как стирает индивидуальность любого человека, какую бы позицию в обществе он не занимал. Что касается экологической безопасности, то весьма сомнительно, что формирующаяся управленческая система в состоянии пережить или предотвратить экологический кризис, так как неизбежно возникнут сложные проблемы, которые невозможно решать стандартными способами. Процессам всеобщей функционализации сейчас противостоят в основном альтернативные движения, продолжающие настаивать на радикальных переменах. В той же Голландии они оттеснены на периферию социально-экологической активности, но они есть, и это оставляет надежду на то, что цивилизация не превратится окончательно в общество одинаковых человечков. Дискуссия А.: Есть ли в Голландии какие-то движения, которые не являются встроенными? О.Аксенова: В Голландии сохранился и анархизм, и экосоциализм, которые не отказываются от индустриального развития, но предполагают смену социальных, политических, экономических отношений. С.Фомичев: есть фонды и движения, которые поддерживают радикальщину и стремятся противостоять экспансии общества, они маргинализированы. Даже анархиствующие зеленые подвержены попыткам встроить свою работу в определенную схему. А.: Как они себе представляют устойчивое развитие? О.Аксенова: Только как создание баланса между экономической и экологической системами, как "рост в пределах". А.: Третий мир постоянно увеличивает потребление ресурсов и, если он будет свободно развиваться, то проблемы только увеличатся. А.: Какие решения предлагают? О.Аксенова: Судя по всему, решений в рамках экомодернизационных концепций нет. Предлагается осуществление той же самой модели - индустриального общества В.Морозов: Мы видим, как за последние 20 лет было укрощено экосоциальное движение и поставлено на службу системе. Любой лозунг, который бросается в массы через несколько лет становится лозунгом, с помощью которого управляют. К чему сейчас стремятся зеленые Голландии? О.Аксенова: Они сказали полное "Goodbye" своему радикализму и теперь изо всех сил помогают экомодернизационному процессу. Место отведено и протесту, но протесту в рамках системы. С.Фомичев: У нас с западными друзьями шли дискуссии, почему у "Хранителей радуги" в лагерях протеста на собраниях все время стоит шум и гам, нет никакой стройной системы принятия решений, что психологически очень тяжело для западного человека. На Западе все решения действительно принимаются очень спокойно, по отработанной схеме, но зато какого уровня решения они принимают! Такие решения у нас не обсуждаются, а делаются в явочном порядке. У них нет ничего радикального, у них нет никакой мысли, зато они действуют по налаженной схеме, поэтому видимость создается такая, что они гораздо более продвинуты в толерантности; они спокойно и быстро приходят к консенсусу из-за какой-нибудь мелочи, которая у нас просто имеется в виду. В Германии можно предположить, что коалиция социал-демократов и зеленых в течение года распадется и приведет к правительственному кризису, потому что социал-демократы отдрейфовали в сторону ХДС и ХСС, то есть в правый центр, а зеленые с левых позиций перекочевали на место социал-демократов и даже далее вправо. Сейчас они очистили свою программу от любой радикальной политики, оставив знаковые вещи типа лозунга отказа от атомной энергетики, который сам по себе не приведет к изменению общества, но только снизит риск. Это единственное, что осталось от зеленых. Вячеслав Морозов Глобализация Сначала я хочу сказать несколько слов о том, как о глобализации рассуждают те люди, которым это выгодно; те, кто использует этот термин для сохранения той власти в мире и обществе, которую им дают глобальные процессы. Важно, как они говорят о проблеме, как формулируют основные вопросы, по которым идет политическая дискуссия, что при этом замалчивается. Главная проблема, которая, с их точки зрения, стоит перед человечеством, перед каждой конкретной страной - не проблема противостояния, а проблема приспособления. Потому что глобализация существует как некий объективный процесс, с которым невозможно и не нужно бороться. Задача каждого общества - приспособление к процессам глобализации. Как это возможно? Классический пример: европейское государство всеобщего благосостояния поддерживается за счет налогов. Поскольку препятствия движению капитала устраняются именно в процессе глобализации, капитал обретает политическую силу и идет туда, где для него создаются наиболее благоприятные условия. Это означает, что если какое-то государство хочет привлечь иностранные инвестиции, то самый простой способ для этого - понизить налог на прибыль корпораций. А иностранные инвестиции - это рабочие места, экономический рост, дополнительные налоговые поступления в бюджет и т.д. Если государство не хочет снижать социальные выплаты, то оно увеличивает налоги на потребление - увеличивает, например, налог на добавленную стоимость, который в конечном итоге платит потребитель, покупая товар. Здесь тоже существуют пределы, потому что нельзя до бесконечности увеличивать налог, поэтому в конечном итоге государство приходит к сокращению социальных льгот, выплат, разного рода пособий. Но никто не говорит избирателям, что ухудшение социального положения является следствием глобализации. Правительство утверждает, что на развитие событий повлиять невозможно, потому что оно осуществляется в глобальном масштабе, оно вне нашего контроля, и мы вынуждены к нему приспосабливаться. Идеи о противодействии этому процессу отметаются как "идеалистические". Важная черта этих размышлений о глобализации - противопоставление "реализма" и "идеализма". Согласно этим самозваным "реалистам", мы должны жить в мире таком, какой он есть, должны приспосабливаться к этому. Еще одна важная черта, характерная для таких размышлений - "государствоцентризм". Люди замкнуты на идее государства как единственной арены политического процесса, единственного инструмента изменения ситуации в обществе. Если мы хотим что-то изменить, мы голосуем за партию, которая выдвигает наиболее приемлемые для нас требования. Если такой партии нет, то мы должны создать собственную, добиться представительства в парламенте и принять устраивающий нас закон. Другие способы не рассматриваются, они игнорируются, они замалчиваются. Спорить с этим бесполезно: пока мы находимся в рамках традиционной парадигмы, мы не можем ничего возразить. Если мы думаем только о том, как можно с помощью традиционных политических методов изменить ситуацию в мире и обществе, мы всегда проспорим людям, находящимся у власти и стремящимся сохранить свои привилегии, потому что они знают, как этот механизм функционирует, и приведут кучу доводов, почему то или иное невозможно. Мы можем противопоставить этому только либо отрицание идеи государства, либо выход за рамки "государственничества" и противопоставление ему идеи самоорганизации - может быть, во всемирном масштабе. Еще один важный момент таких размышлений - замкнутость в рамках представлений о прогрессе, характерных для Нового времени, зацикленность на идее экономического роста как единственного средства решения всех проблем. Если мы хотим, чтобы у нас не было бедных - нужен экономический рост, чтобы получить средства на борьбу с бедностью. Если мы не хотим ядерных реакторов - нужен экономический рост, тогда мы сможем получать энергию средствами, которые менее эффективны, но более дороги. А чтобы обеспечить экономический рост и иметь возможность завтра отказаться от "мирного атома", сегодня нам нужна ядерная энергетика. Получается замкнутый круг: с одной стороны, рост становится невозможен, с другой стороны - если мы остаемся в рамках прежних размышлений и представлений о мире, не можем предложить альтернативы, замыкаемся на идее государства в его нынешнем виде как единственного средства решения всех наших проблем - мы заходим в тупик и теряем возможность выступать против людей, которые контролируют этот мир. Кроме того, современное государство уже зашло в тупик в попытках справится с международными проблемами, поскольку проблемы, стоящие перед современным обществом (экологические, проблемы войны и мира и другие), переросли государственный уровень и стали действительно глобальными. В условиях современного нестабильного, фрагментированного мира, разбитого на две сотни государств, государства всегда будут бороться за сферы влияния, и проблема войны и мира в рамках существующего устройства мира неразрешима. Но самое главное - интеллектуальный кризис, характерный для современного способа размышлять о мировых проблемах. Часто говорят о современном мире, как об "анархическом" сообществе государств, где нет верховной власти, которая могла бы решать проблемы в мировом масштабе. Но зато внутри государств предположительно царит полный порядок. Эту идею приписывают Т. Гоббсу, но он не предлагал ее как окончательный рецепт. Он считал, что человеческое сообщество балансирует между тоталитарным контролем государства и войной всех против всех в условиях полной "анархии". Гоббс предлагал решение в виде государства - Левиафана, которое контролирует все внутренние процессы, а на межгосударственном уровне царит полная "анархия". Он понимал, что такое решение не окончательное, а лишь меньшее из всех зол. Эта картина сейчас зачастую подается как неоспоримое представление о мире, единственно возможное описание действительности. Что мы можем этому противопоставить? Мой собственный ответ - интернационализм. Интернационализм в самом широком смысле этого слова, как отрицание приоритета государственных и национальных интересов и как борьба за интересы всего человечества в целом и каждого человека в отдельности. При этом необходимо говорить об интернационализме демократическом, потому что существует ведь и такая вещь как "поп-интернационализм" - по выражению известного экономиста Пола Крагмена - или, если хотите, "глобализационный" интернационализм, в котором любая попытка бороться с глобализацией экономики истолковывается как реакционная, ведущая к изоляционизму и национализму. Опасность возвращения к "пещерному" национализму действительно существует. Поэтому, любая идеология локализации, "антиглобализации" или борьбы с мировым капиталом, мировым империализмом должна в себя включать идею интернационализма, причем интернационализма демократического, который противостоит интернационализму корпораций как стремлению к полной бесконтрольности рынков. Необходимо бороться с националистическими тенденциями, которые, к сожалению, присутствуют. Есть национальные ценности, которые могут быть использованы в борьбе против глобализации, но они не должны становиться самоцелью. Также не должна становится самоцелью борьба против глобализации. Борьба должна быть не против чего-то, а за что-то. Здесь мы опять приходим к идее интернационализма, к солидарности в борьбе за наши общие цели. Необходимо напомнить об опасности агрессивного национализма, который тоже использует лозунги борьбы с глобализацией и который может оказаться гораздо более жизнеспособным. Мне бы не хотелось, чтобы человечество снова разбежалось по "национальным квартирам". Реплики А.: Многие говорят, что альтернатива глобализации - "национализация", то есть закрытие своих экономик в рамках государства. Мне кажется, что этот вариант наиболее нежизнеспособен. В существующих границах, существующих системах государство не выдержит уничтожениия глобальной экономики; и наоборот, альтернативы левого толка - анархическая и другие - более жизнеспособны. При развале глобального уровня государство начнет лихорадить очень сильно. Сейчас существуют долларовые империи, когда баксы "накачены" во всем мире, и в гипотетическом случае отказа государств от участия в глобальной экономике рухнет экономическая система США. США одни умирать не будут и потянут за собой многие другие государства. Поэтому я считаю, что перспектив у нас больше, чем у националистов. А.: Реально, те силы, которые пытаются противопоставить "национальное", по структуре интересов мало чем отличаются от того, чему они пытаются противостоять - за этим стоят мотивы конкуренции. Наша страна не сможет замкнуться, так как долгое время существует благодаря экспорту сырья. Наша ТНК - "Газпром" приносит 25% дохода бюджета. Идея национализации сейчас не может звучать как экономическая - только как политическая, потому что страна буквально сидит "на игле". Алексей Козлов Патенты на жизнь и бойкот корпоративной продукции Сейчас очень остро стоит вопрос в ЕС и во всем мире о возможности патентования ранее неизвестных живых существ, живых организмов и частей живых организмов как собственности крупных корпораций. В мае 1998 года было голосование по этому вопросу и Европарламент уступил давлению крупных корпораций, использующих биотехнологии, таких как Dupon и Monsanto, и принял решение о возможности патентования таких организмов. До этого запатентовать можно было только новое изобретение, а теперь, например, путем расшифровки генетического кода ДНК, открывают новые гены и патентуют их как изобретение, а при соответствующем законодательстве ТНК получают в собственность и собственно информацию, содержащуюся в генах человека и животных. Сложно представить, чем это грозит человеку. Такой пример: есть множество видов растений, которые не открыты научно, не внесены еще в общие списки существующих на Земле видов растений (растения стран третьего мира и России), многие ТНК исследуют эти виды, патентуют их как свою собственность и получают право на урожай, который с помощью этих видов выращивается в этих странах. Те, кто использует их после патентования, должны либо платить за использование собственности корпорации, либо отказаться от их использования. ТНК, имея официально зарегистрированный патент в Европе или США, имеет возможность очень сильно давить на страну третьего мира. Таким образом, какая-то ТНК может предъявить претензии на весь национальный урожай, если в его состав входит этот "новый" вид, который выращивается уже тысячи лет на данной территории. Между странами есть соглашения о соблюдении закона о патентах. В Канаде, в отличие от других стран, по закону о патентах не признается за открытие недавно открытый вид или кусок генетического материала, и их нельзя запатентовать. О патентовании генетически измененных продуктов и применении их на с\х рынке: допустим, патентование генетически измененных сахара и свеклы приводит к тому, что сахарная свекла обладает лучшими свойствами: скороспелостью, урожайностью; поэтому, корпорация, которая имеет на нее патент, продает другой, та начинает выращивать эту сахарную свеклу гораздо успешнее, чем обычную. Ни один фермер не может купить право на выращивание этой свеклы, так как оно дорого стоит, и в условиях рынка он разоряется. У корпорации очень много инструментов финансовых, кредитных и других, чтобы "выжать" фермеров с рынка. То есть это приводит к уничтожению мелких хозяйств. В данный момент таким образом очень серьезное влияние оказывается на мелкое с\х, на фермеров за счет внедрения большого количества продуктов генетически измененных, обладающих лучшими с\х качествами: урожайностью, скороспелостью и так далее, и которые могут применять только крупные с\х корпорации, а фермеры постепенно вытесняются с рынка. Существует такое понятие как генная инженерия, то есть возможность изменения свойств генетического материала любого организма, которое приводит к необратимым последствиям в развитии этого организма. Что касается полезности генетически модифицированных продуктов - ни один эксперимент пока не прошел испытание временем на безопасность этих продуктов. Порядка тридцати лет должны проводится исследования таких продуктов, чтобы понять их опасность или безопасность. Также к патентам на жизнь относят клонирование, то есть клонированные элементы патентуются. Существует также знаменитый патент на так называемую онко-мышь. Но это противоречит закону, так как это животный организм, а не только лекарство. Приводят примеры, что генетически модифицированный продукт токсичен - скоту скармливают стимуляторы роста, а потом они накапливаются в человеке. Насколько это влияет на человека пока не известно. Генная инженерия может косвенно повлиять на экосистему. Я хочу сказать о социальном факторе, не сама по себе генная инженерия и продукты модификации - плохо, а то, что они используются таким образом, даже если они безопасны. Обладание патентом дает власть над рынком и фермерство умирает. Если бы исследователи были альтруистами, вывели свеклу и сказали: "Вот Вам, пользуйтесь, пожалуйста", а тут вопрос в социальных последствиях. Само клонирование может и не нести за собой негативных последствий, и могут быть даже позитивные моменты, но так как все это используется узким кругом организаций в их собственных целях, появляется социальный фактор. Цель у корпорации не открыть новые технологии и всех накормить, а получить монополию на рынке, контроль над страной третьего мира. Проблема в том, что открытия становятся собственностью отдельной группы людей. Я не против генетической модификации как варианта исследования, но против нее как возможности влиять на сельское хозяйство. Дискуссия А.: На чем основывается уверенность, что генетически модифицированные виды не вытеснят природные? А.: Нет ничего гарантированного. Вид, который выживает в естественных условиях, имеет больше вариантов в своем развитии, чем искусственный, поэтому он не сможет им сопротивляться долгое время. Я думаю, что они не будут особенно влиять, даже если семена будут распространяться, потому что даже современные культуры сильно отличаются от природных. Новые подвиды, выведенные генной инженерией, будут более устойчивы и в экосистеме будут подавлять другие. Но я особой опасности в генной инженерии не вижу. А.: В отношении патентов на жизнь мы имеем качественное и количественное изменение объекта собственности. Корпорация со штаб-квартирой в США оказывается собственником определенного растения или животного вида, который в очень далекой стране третьего мира. И собственность расширяется качественно: это уже не собственность на вещь, это уже собственность на информацию о вещи. Таким образом, благодаря такому развитию механизмов собственности, те, кто концентрирует финансовый капитал, политический капитал получают возможность более гибкого контроля за теми, кого они эксплуатируют. А.Козлов: Страшно то, что патенты распространяются именно на генетический код - структуру, которая несет информацию об организме. Корпорации пытаются приватизировать живую природу. То, что часть меня может быть чьей-то собственностью, пока еще не улеглось в сознании людей, и поэтому с этим еще можно бороться. Часть стран сопротивляется принятию такого закона о патентах: Канада, Австралия. Канада не поддерживает патенты на жизнь. А.: Возможно ли остановить процесс патентования? На сколько сильны те движения, которые существуют сейчас в Европе? А.Козлов: Были демонстрации, бойкоты конференций по генной инженерии, но Евросоюз несмотря ни на что принял закон о расширении понятия о патентовании. А.: Остановить процесс патентования более реально, чем многое другое, потому что это что-то новое, что не утряслось еще в обыденном сознании. Собственность как таковая - моя машина, моя фабрика - это все священно, это веками укладывалось в сознании. А вот то, что часть меня или часть елки может быть чьей-то собственностью, еще не "утряслось", и с этим легче бороться. А.Козлов: Технологии могут и должны развиваться. Борьба с этим законом о патентах и корпорациями не имеет никакого отношения к развитию науки. Один из лозунгов, под которыми развивается генная инженерия - возможность "всех накормить". Это не борьба против развития науки. Существует ведомственная наука, которая нуждается в финансировании. Если люди оплачивают исследования, экспедиции для открытия новых видов, а потом используют этот вид в своих целях - это логично, это своеобразная интеллектуальная собственность. Но дело не в этом, а в монополизации права на использование этого вида. Мы получаем вред не от самого авторского права, а от ТНК. А.: Я хотел бы пофантазировать на тему, почему это опасно. Дело вовсе не в том, что на Западе есть фермеры, которых давят, а у нас колхозная система и поэтому нам это не страшно. Леша упрощал проблему, когда говорил о носителях информации в живом мире. Поэтому кажется, что есть какие-то регионы, которые хорошо исследованы национальной наукой, поэтому им это не страшно. Дело не в этом. Патентование активно распространяется не только на виды, но и на генетический код - ту структуру, которая значительно меньше клетки и несет информацию внутри человека и всех живых организмов. Все мы зависим от разных веществ, которые принимаем - лекарств, стимуляторов - и качество продуктов ухудшается все время. Можно себе представить, что через несколько десятков лет в человека будут вводиться какие-то вещества еще до рождения. А представьте себе, что они уже кем-то запатентованы. Это значит, что мы все будем должны этим корпорациям. Поэтому, смысл борьбы анархистов с государством понятен: не должно быть такого мафиози с пистолетом, который в силу своего существования со всех собирает деньги. Речь идет о том, что постепенно рядом с государством возникают и даже приходят на смену государства корпорации. Все дело в этом, а к развитию науки патентование вообще не имеет никакого отношения. А.: Человек обладающий патентом уже является монополистом. А.: Вопрос о разделении использования изобретений и видов. Генетический код есть, был и будет всегда, они его только исследовали, записали. Что преобладает у зеленых тех стран, где принят данный закон: борьба с патентами на жизнь или с дальнейшими исследованиями генной инженерии? А.Козлов: Это связанные понятия. В основном, ведется борьба против корпораций, которые занимаются и тем, и тем. Она ведется в разных формах: уничтожение экспериментальных посевов, бойкот лабораторий, конференций. Экологическими активистами и левыми организациями в Европе проводились акции против принятия законов, но Евросоюз, несмотря на протесты, бойкоты конференций по генной инженерии и патентам, принял закон о расширении понятия патентования. Большей популярностью пользуется вопрос о жизни, так как это этический вопрос. Генетика - сложная наука, и преобладает мнение, что ничего страшного в генетически измененных продуктах нет. С патентами на жизнь и со связанными с ними экспериментами вопрос и в другом - потребительским отношением к подопытным животным: неосторожное высказывание, что корова - это куча клеток на четырех ногах, и ничего больше, тот факт, что для клонирования одной овечки понадобилось более 300 животных, которые были убиты. Это проблема этичности опытов на животных. Вопрос в том, этично или не этично получить патент на объект живой природы и его использовать. Живая природа по определению принадлежит всем. Это существенный вопрос. По отношению к России проблема биопатентов или биопиратства сейчас не стоит. По этому поводу никто еще не задумывался. Также обстоит дело с бойкотом корпоративной продукции, хотя это актуально для России. Необходим бойкот корпоративной продукции и пропаганда бойкота корпоративной продукции, потому, что весь "грязный список" корпораций активно действует в России - начиная с "Coca-cola" и заканчивая "Nestle". И все мы видим их продукцию на каждом углу, рекламу этой продукции, которая идет на всех уровнях: визуальном, слуховом. Большую часть потребительского рынка составляет продукция ТНК и некоторые левые и экологические активисты позволяют себе использовать корпоративные продукты. Хотя кофе Nescafe и самое дешевое, и на вкус ничего. Мы начали у себя в регионе акции бойкота (в Воронеже, Липецке), были нелицеприятные разговоры с представительствами "Coca-cola" и "Pepsi- cola" у нас в городе. Большинство населения ничего не знает о деятельности корпораций. Например, "Coca-cola" - это абсолютно потогонная система труда, с системой рейтинговых увольнений: по графику , то есть двоих в конце месяца нужно уволить и взять новых, запрет деятельности профсоюзов, отсутствие контрактов, неоплачивание больничных. Плюс зонтичная система корпорации, позволяющая выкачивать всю прибыль сразу. Например, вся прибыль с Орловского завода "Coca-cola" идет непосредственно в генеральное представительство, так как это дочерние предприятия, то есть на местном уровне ничего не остается, налоги не платятся в областной бюджет. Такие представительства есть во всем Нечерноземье. После начала распространения нами информации об этом, изменилось отношение людей к этой продукции. А.: Как уровень зарплаты на заводах России соотносится с зарплатой на этом заводе и в представительствах? А.: В 2-3 раза выше, переработки нет, внеурочные часы не ставятся, они работают по 12 часов без перерывов. Попытка организации профсоюзов в Воронеже была пресечена увольнением всех заподозренных в участии людей. Любая продукция корпорации достойна бойкота, даже если она безопасна, потому что это монополизация рынка. Нужно подходить с различных сторон к самому бойкоту - например, занимаясь "Coca-cola", мы узнали как ее производят, какие условия труда, принципы организации корпорации. То, что она оказалась "грязной" на всех уровнях, распространение об этом информации оказало влияние на отношение населения к этой корпорации. А потенциальная возможность бойкота этой корпорации ставит под сомнение ее выживаемость в регионе - несмотря ни на что, конкуренты у них все же есть. А.: По-моему, сейчас организовать бойкот корпорации очень сложная задача. Очень сложно добиться, чтобы у компании действительно упали объемы продаж. Почему я так считаю: сейчас идет непрерывный рост потребительских ценностей в нашем обществе. Необходимо, чтобы сознание изменилось хотя бы у группы людей, относящихся при этом к платежеспособным, при этом они должны предпочесть неучастие в создании глобальных проблем, тому, что кофе дешевле, и купить другой товар. Это очень сложная задача. При этом продолжается реклама товара. Я считаю, что это связано с экологическим образованием вообще. Может быть стоит делать антирекламу, что эта продукция ненатуральная, низкого качества. И человек сам может решить, что ему покупать. Мне кажется, этим можно сократить объем продаж, хотя вытеснение этой корпорации с рынка при нашей нестабильной экономической ситуации мне представляется невозможным. А.: Я считаю, что наоборот - при стабильном рынке сложно вытеснить корпорацию. А.: Я считаю, что это долгосрочная кампания, которая должна вписываться в экономический механизм. Вопрос так же в том, что если мы бойкотируем одну корпорацию, то этим мы помогаем другой корпорации пробиться на рынок. Есть ли у нас ресурсы, чтобы бойкотировать их обе и не поможем ли мы тем самым третьей? А.: Есть еще вопрос монополии, независимо от того монополия корпорации это или нет, вообще антимонопольная борьба. Невозможно бойкотировать сразу все монопольные продукты. Кампании против Shell или MacDonalds связаны скорее не с тем, что это ТНК, а с их политикой в Нигерии и вообще в странах третьего мира. Нам нужно исходить не от противного, не от борьбы с ТНК, а исходить из интересов локального сообщества. Мы должны выступать не столько против ТНК или государственных монополий, а за местное потребление - чтобы люди в первую очередь обращали внимание на произведенное в их сообществе. И, исходя из этого, мы не только ТНК, но и внутренние монополии отрежем от этого сообщества. Только если это на национальном уровне: русский продукт - нерусский продукт - это ловушка. Это должно быть на уровне локального сообщества: города, сельского района. А.: Не стоит недооценивать опасность своеобразного национализма -лозунги типа "Будьте русскими - покупайте русское" очень хорошо воспринимаются обывателем. Националистам просто вдолбить такие лозунги в голову. А.: Национализм тут происходит именно на уровне лозунгов - политики, но не экономики. Примеры: шоколадная фабрика в Самаре, которая куплена "Nestle", и технологически и финансово вовлечена в систему "Nestle", при этом все строится на идее "Россия - щедрая душа". Другой пример: производство сигарет "Золотая Ява", которое рекламируется как "Ответный удар" на фоне Нью-Йорка, - экономический и финансовый проект "Филипп Морис". А.: Стремление к экономическому изоляционизму не самая страшная сторона национализма и наименее реальная; самое страшное, что под лозунгами борьбы с глобализацией к власти придут внутренние монополисты, которые будут использовать свою экономическую власть для решения политических задач и наоборот. Они вполне могут прийти под видом борьбы с жидо-массонским заговором и начать строить концлагеря. При этом они будут участвовать в глобальной экономике, прикрываясь националистическими лозунгами, при этом внутри страны это будет напоминать Германию начала 40-х годов. На Украине стоят рекламные щиты на улицах: "Политика в защиту национального производителя". Для нас это более сложный вопрос. Лозунги - это одно, а мировое разделение труда - совсем другое, и ни Украина, ни Россия никуда от него не уйдут. Политика все равно не будет антиглобализационной. Если мы покупаем продукцию местного киевского завода, это может быть частное предприятие, а может быть - построенное на деньги ЕБРР. Если мы покупаем продукцию киевского завода "Прима", а не "Филипп Морис", то мы поддерживаем германскую фирму "Риенте", которой принадлежит этот завод. А.: Почему, живя в Питере, я должен покупать именно питерское, стремясь поддержать именно петербургского производителя или петербургский бюджет? Покупая товар, произведенный, например, во Владивостоке, я помогаю людям, которые живут в Приморье и которым живется достаточно тяжело. Почему я должен замыкаться на локальном сообществе, если я испытываю солидарность к этим людям? Точно также я испытываю солидарность к людям в третьем мире. Поэтому, покупая ту или иную продукцию, я всегда поддерживаю людей, работающих на том или ином заводе. Единственное, что я не могу знать - в каких условиях они работают. На мой взгляд, бесперспективно пытаться отследить, откуда товар пришел, потому что компоненты производились может быть варварскими способами, но я об этом никогда не узнаю, потому что современная продукция вся очень сложная. Главное - не зацикливаться на проблеме потребления, а заниматься вопросами политики. Единственный последовательный выход - мировая революция. А.: Вопрос локальной экономики - вопрос внешний. Мы не говорим сейчас о том, под чьим контролем будет находиться локальная экономика, но если она будет находиться под контролем сообщества, анархизм может быть реализован в этой одной точке. Нельзя сделать мировую революцию, сохранив глобальные связи, не может сообщество в Питере контролировать производителя во Владивостоке. Обмен, конечно, должен быть сохранен, хотя и сильно сокращен, потому что каждая транспортировка повышает нагрузку на окружающую среду и на локальные сообщества. О политике мы должны говорить, но о революции не мировой, а локальной. Мы должны выставлять лозунги контроля за местной экономикой и принятием решений. Это должно быть все вместе, одновременно. Именно так мы будем бороться с ТНК. Мировая революция - цепь локальных революций. Максим Буткевич Взгляд на глобализацию Мне было бы интересно в определенных терминах и с определенной (можно попытаться назвать ее социально-философской) точки зрения рассмотреть некоторые общие для глобализационных процессов моменты. Понятно, что это очень обширная тема и надо начать с самого термина "глобализация", его функционирования в массовом сознании, в нашем сознании. Но это, пожалуй, слишком обширная тема. Хотелось бы только сказать о следующем: часто говорят о "глобализации" как о некоем самодостаточном явлении, о глобализационных процессах как о происходящих где-то в отдельных областях. Мне же, поскольку все явления в социальной сфере множеством отношений связаны друг с другом, очень трудно сказать, какие процессы имеют отношение к глобализации как специфическому явлению, а какие - нет. Также очень трудно разграничить социальные, политические, экономические и культурные аспекты мировых процессов. Если говорить о глобализационных институтах, к примеру, МВФ - экономический институт, но также и политический институт. МВФ дает кредиты на поднятие экономики, но условия на которых он дает кредиты (на Украине, например, под требование введения частной собственности на землю) - это экономические или политические условия? Если, соответственно, он этим требованием поддерживает правых? Если введение "евро" требует сокращения дефицита всех бюджетов, которое обеспечивается через урезание социальных затрат, а результат - безработица, является ли это экономическим действием, которое имеет также политические и социальные последствия, в том числе - новую волну социальных протестных движений? Мировые финансовые институты определяют политику большинства стран, диктуя свои условия (например, при выдаче кредитов), и, таким образом, подчиняя себе. Можно привести следующие общие схемы. Навязывание монетаристской политики развивающимся странам во многих случаях приводит к экономическому кризису; в частности, здесь "срабатывает" разрыв между искусственно созданным высоким уровнем национальной валюты (обязательное требование сдерживания инфляции) и непрекращающимся падением производства. Другая схема: долговой кризис во всех странах развивается по одному сценарию: выдаются кредиты, по ним идут проценты, проценты выплачиваются, но спад производства не остановлен, денег на выплату процентов не хватает, даются новые кредиты на выплату процентов по предыдущим кредитам, в результате в какой-то момент страна отказывается от выполнения своих внешних обязательств и заканчивается это или "неоколонизацией" (экономической) страны кредитором, или же внутри страны происходит максимальное урезание социальных затрат, чтобы выплатить хоть что-то. Трудно сказать, где здесь начинается политический момент и где заканчивается экономический. Этим мне хотелось подчеркнуть условность разделения сфер, в которых можно наблюдать последствия глобализационных процессов. Если все же условно выделить подобные различные сферы, что можно наблюдать? Одной из важных особенностей глобализации, на мой взгляд, является качественное изменение картины власти. Если демократические государства на Западе и в США хотя бы формально утверждают, что власть контролируется народом (выборность органов власти), то современные глобализационные финансовые институты неподконтрольны и неподотчетны никому, хотя и влияют - часто решающим образом - на жизнь народов и стран. Пример: Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР) весьма ощутимо влияет на экономику и политику современных стран Центральной и Восточной Европы, в частности - Украины. Представители каждой страны, вложившей туда средства, имеют возможность влиять на его политику прямо пропорционально вложенному капиталу. Доля, вложенная Украиной - 0,5%. То есть, Украина на политику ЕБРР может влиять на те же 0,5%. Это означает, что каждый конкретный человек, сообщества людей, целые народы и страны все больше теряют контроль над ситуацией политической и над своей собственной жизнью. Человек может только наблюдать за ситуацией, но влиять на нее не может. О "качественном" изменении речь идет в смысле легитимизации подобного рода отношений - даже формальной неподконтрольности рычагов управления для управляемых. В каком-то смысле, может быть, можно говорить, что глобализация - апогей некоторых аспектов "общества зрелища". Также происходит качественное изменение понятия собственности и получения прибыли. Сейчас происходит ужесточение контроля над соблюдением норм интеллектуальной собственности и появление собственности на живые организмы. Собственность на информацию постепенно переходит в собственность на носителя информации. Речь идет, в каком-то смысле, об экспансии самого понятия "собственность", распространяемого на все новые области. Все большее количество стран охвачено законами об интеллектуальной собственности. Это создает жесткий информационный, образовательный и культурный барьер между богатыми и бедными странами, богатыми и бедными слоями населения. Мы здесь имеем культурные последствия этой экспансии понятия "собственность", фактически - собственность на культуру. Часть мира (или - в развитых обществах - часть населения) ограничивается в праве на культуру и образование. (Максим Кучинский: если бы у нас не существовало мощного пиратского рынка CD, то у нас не было бы такого информационного образования, такого распространения компьютерных программ.) И, наконец, поскольку на жизнь народов и государств оказывают решающее влияние транснациональные корпорации и международные финансовые институты, можно говорить об окончательном (на данный момент) торжестве "экономического" дискурса - во всяком случае, в политике. Основным полем интересов является экономика, причем ориентированная только на рост и получение прибыли. Налицо стремление к внедрению только коммерчески выгодных проектов - или хотя бы сведению коммерчески невыгодных к минимуму. Примеры всем известны: те же сокращения социальных расходов, в частности - расходов на образование; это значит, что право на образование есть не у всех, что, в свою очередь, снова приводит нас к расширяющейся образовательной и культурной пропасти между богатыми и бедными слоями населения и богатыми и бедными странами. Подобных примеров можно наблюдать множество в самых разных сферах. Сейчас можно наблюдать парадоксальную ситуацию, когда деньги не привязаны ни к чему; более того, существует система, когда деньги делают деньги, минуя товарное производство, то есть они ничего не производят. Статус валюты зависит от ряда случайностей, от игр на бирже. И над подобными процессами люди, по которым это бьет в первую очередь, не имеют никакого контроля. К примеру: многие люди обвал, случившийся в России в августе, воспринимают как мистическую данность; налицо полная потеря контроля не только над политическими, но и над экономическими аспектами ситуации. Отдельный человек поставлен в ситуацию, когда он совершенно никак не влияет на макроэкономические процессы, а следовательно - на свое собственное состояние. Очевидно, что и в политической области, и в экономической мы имеем дело с явлением отчуждения. Имеет место и традиционно-марксовое понимание термина "отчуждение", когда рабочий производит продукт, но он не влияет на то, что он производит, куда пойдет то, что он произвел и как он будет использован. Сейчас это особенно актуально, так как низшее звено огромных корпораций, естественно, не в состоянии определять свой труд. Противоречие между тем, что человек делает, как он делает, каково его положение и его интересы, снимается, в том числе, психологически: применением манипулятивных действий. Следовательно, последствия глобализационных (современных мировых) процессов - возникновение новых и упрочение старых, экономически обусловленных барьеров между разными слоями населения и странами в различных областях; качественное изменение в отношениях власти и собственности; и также (при несколько более широком понимании термина "отчуждение") - максимальное, и при этом как формально легитимизированное, так и закрепленное в массовом сознании, отчуждение отдельного человека и целых народов от возможностей воздействия на свою социальную среду; фактически - на свою собственную ситуацию, на свою собственную жизнь. Дискуссия А.: В политике идеал либеральной демократии окончательно рухнул и одним из способов преодоления такого кризиса - самоотождествление человека с государством, пропаганда патриотизма, который абсолютно бездумно насаждается. В России "Ура патриотизму!" приветствуют как люди, находящиеся у власти, так и оппозиция. А.: Есть ли положительные аспекты глобализации? М.Буткевич: Идея взаимозависимости состоит в том, что глобализация несет с собой мир. Поскольку, например, половина американского трактора сделана из японских деталей, то американцы подумают, прежде чем сбрасывать атомную бомбу на Хиросиму еще раз. Настолько экономики различных государств взаимно проникли друг в друга, что война становится немыслимой, хотя на самом деле эта идея не доказуема, так как войны все равно происходят, а помимо взаимозависимого первого мира есть третий мир, на который легко давить. Например, бомбежка Судана, в результате которой была разрушена единственная фармацевтическая фабрика, то есть было разрушено национальное производство. Политики решили, что это менее важно, чем некий геополитический расклад. С одной стороны, в силу экономических причин существует давление на государства в направлении большей открытости, а с другой - это вызывает приход к власти правых партий, которые снова начинают закрывать границы. Общее направление политической жизни в Европе в сторону большей закрытости, жесткой миграционной политики. Помимо всего прочего глобализация - колоссальный уровень развития средств транспорта и связи, услуги Интернет были бы невозможны без корпораций. Теоретически, возможен такой уровень самоорганизации общества, когда это все демократически будет происходить, но представить это сложно. Развитие цивилизации дошло до определенного уровня и отката не будет, глобальные технологии распространились. Возможен вариант, что люди отказываются участвовать в этой системе и живут на самоуправляемых территориях с закрытой экономической системой, а безденежный обмен товарами происходит без посредников напрямую, по договору с другой общиной через Интернет. Мы говорим об утопичности использования Интернет без ТНК, но существуют другие, менее глобальные сети. Глобализация до определенного уровня состоялась; локализация хороша с экологической точки зрения: более эффективное использование местных ресурсов, без затрат на перевозки. Но все равно сохранится глобализация на уровне обмена идеями, технологиями, продукцией. Невозможно производить микропроцессоры вне современных условий труда. Если мы нарушаем современное разделение труда, то понижаем технологический уровень, но нужен ли он нам? Во-первых, существуют проблемы с увеличивающейся скоростью прогресса, и психологически многие люди оказываются за бортом. Перейдя к децентрализации, возможно, мы снизим скорость прогресса и он станет не научно-технической революцией, а научно- технической эволюцией. Есть миф, что научно-технический прогресс случится раньше глобального кризиса. Но прогресс не направлен на удешевление товара, не надо его идеализировать, он основан на разделении труда, чем оно больше, тем эффективность, скорость и темпы прогресса больше. При любом разделении труда нужно осуществлять менеджмент, а это значит - правительства, иерархия и так далее. Никуда от этого не денешься. Чем больше эффективность от разделения труда, тем больше иерархия. Единственная объективная причина иерархии - повышение эффективности. А.: Если события будут развиваться в условиях постоянного дефицита ресурсов, то тенденции направятся в сторону создания именно тоталитарных государств, поскольку вообще правые тенденции в обществе - замыкание на себе. А.: Я не согласен, везде тенденции ведут в разных направлениях. После глобального кризиса выживут страны именно третьего мира, поскольку у них есть ресурсы и они более приспособлены к жизни, не имея высоких технологий. Страны первого мира выживут только в том случае, если перестроятся на внутренние ресурсы. Евгений Файзуллин Глобализация и империализм Является ли глобализация качественным изменением механизма функционирования современного капитализма? Слово "глобализация" значит не очень много само по себе. Что же думают по этому поводу буржуазные экономисты? Известный журнал "The Economist" пишет, что глобализация заключается в том, что появятся новые экономические гиганты вместо старых индустриальных держав и баланс сил на международной арене через какое-то время изменится. В среде правящего класса существуют изоляционистские тенденции: внутренний рынок необходимо оградить от стихии мирового рынка. С моей точки зрения, под глобализацией нужно понимать следующие процессы: - интенсивная интеграция всех регионов планеты в мировой рынок. Здесь сыграли роль: распад колониальных империй в 60-е годы и позднее, распад восточного блока и распад СССР. - развитие мировой торговли. ВТО пытается уменьшить таможенные сборы и другие препятствия для мировой торговли. - неограниченная свободная циркуляция капитала. Прямые инвестиции трудно отличить от спекулятивных движений капитала, с помощью внешних денег идет игра на внутреннем рынке. Прямые инвестиции выливаются в скупку уже существующих предприятий. - рост концентрации капитала ТНК. Политика ТНК вырабатывается на международном уровне и ее цель - максимизация прибыли. - доминирование финансов над индустрией и циркуляции капитала над циркуляцией товара. Все эти процессы не новы для нас, они существовали уже в конце 19-го - начале 20-го века. Ленин в работе "Капитализм - текущая стадия империализма" сказал, что двадцатый век - век перехода от доминирования капитала вообще к доминированию финансового капитала. Рассмотрим несколько мифов о глобализации. "The Еconomist" пишет, что на мировом рынке, потеснив старые, появятся новые индустриальные державы, такие как Южная Корея, Китай, Малазия, Индонезия, Филиппины, Бразилия, Чили. Поэтому, повысится уровень жизни в этих странах. Более того, придуманы даже новые статистические методы, чтобы сгладить расстояние между богатыми и бедными странами. Например, пересчет валового внутреннего продукта с 1993 года делается по таким статистическим данным и методам, чтобы разница между бедными и богатыми странами была не столь ощутимой. Этот пересчет придуман мировым банком и МВФ. Следующий миф - миф о "свободном" рынке. "Свободный" рынок не дает второстепенным, третьестепенным державам адекватного присутствия на рынке, крупные державы всех вытесняют. Мнение о причинах безработицы плавно вытекает из этого: безработица в развитых странах возникает из-за того, что рабочая сила стран третьего мира с ними конкурирует. Но это спорно, так как страны третьего мира контролируются финансово-промышленными группами из развитых стран и рабочие везде эксплуатируются одними и теми же людьми. Якобы зарплата в развитых странах падает из-за того, что производство переносится в третий мир, где рабочая сила дешевле; но понятно, что причина понижения зарплаты не в этом, а в том, что буржуазии выгодно извлекать больше прибавочного продукта. Еще один миф - "глобальный капитал", которого не существует, так как он поделен на части между несколькими империалистическими державами и у каждого капитала есть национальные корни. Инвестиции идут на спекуляции на местных фондовых рынках; все деньги, которые текут в Азию и с помощью которых идет игра на рынке, приводят к крахам этих рынков - как в Азиатском кризисе. Часть рынков, порожденных спекуляцией, это удар по местным финансам, национальной валюте, местной торговле и необеспеченным слоям населения. Процесс глобализации уменьшает роль государства на внутренней арене, его социальную роль. Например, приватизация здравоохранения в Великобритании: после перехода в частные руки оно стало направлено больше на извлечение прибыли, чем на помощь людям; соответственно, уровень качества понизился. Внешнюю политику можно разделить на две составляющие: на интересы ТНК и национальные интересы; пропорция между ними постоянно меняется. Внешняя политика США и других империалистических государств является придатком стратегии ТНК, особенно это заметно сейчас, когда внешняя политика США не ограничивается отношениями с СССР как во времена "холодной" войны. Война США с Ираком - яркий пример влияния именно ТНК, потому что иракская нефть (это 20-30 % всей мировой нефти) отрезана от рынка и прибыль от нее получают американские посредники. Здесь экономические интересы играют важную роль, крупные ТНК производят автомобили или нефть и нефтепродукты (Shell, British Petroleum и другие) и им выгодно исключить из рынка 20% нефти. Если говорить о международной торговле, то после второй мировой войны рост торговли между странами был больше, чем рост производства в них. В 80-е годы этот рост замедлился. Большая часть международной торговли (от 1/2 до 1/3) - торговля между отделениями одной и той же ТНК. Таким образом глобализация - распространение щупальцев ТНК. Дискуссия А.: Мне кажется, что Иракская война - геополитический процесс, потому что она доказала окончательное разрушение старой биполярной системы СССР - США. Ирак - стратегический партнер Советского Союза, а Россия активно не участвовала в конфликте. А.: Как я понимаю, положительная черта глобализации - при нехватке ресурсов происходит их перераспределение. Хотя в действительности проблемы третьего мира не интересуют Запад. А.: Вопрос, мне кажется, надо ставить иначе - не "Кто будет контролировать нефть в Персидском заливе: США, Россия или Китай?", а "Кто будет контролировать мировую экономику?" - ТНК и бюрократы или человечество в целом? Или вообще не будет никакой мировой экономики, а будут локальные экономики, которые будут находится под контролем тех, кто непосредственно производит. Тут могут быть разные варианты - от мирового правительства до локального раздробления. Но опасно при этом говорить на языке геополитики и контроля. А.: В нашей стране ситуация сходная со странами третьего мира, в ней также происходит борьба за ресурсы. Корпорация "Газпром" является крупнейшим поставщиком средств в национальный бюджет, но большая часть ее доходов концентрируется за пределами нашей страны. А.: Тема финансирования экологического движения очень интересна и сложна этически. Понятно, что большинству фондов наплевать на локальные проблемы в стране; средства, вкладываемые в гранты, мизерные, они получают от страны гораздо больше прибыли. Эти фонды не служат целям охраны окружающей среды или построения "гражданского общества", они навязывают систему мышления, ценностей, выгодную им, плюс - это важный источник информации для них с дешевой сетью политинформаторов. От общения с некоторыми фондами стоит отказываться. Сергей Фомичев Стратегия движения Ни одно движение - ни анархическое, ни левое, ни экологическое - не имеет стратегии, состоящей из конечной цели, набора задач, шагов в направлении решения этих задач. Это плохо. Можно бесконечное количество времени заниматься активностью, но она сама по себе ни к чему не приводит, можно заниматься выпуском изданий, что тоже ни к чему не приводит, кроме самореализации участников проекта. Но выстраивать социальные стратегии в обществе трудно, поэтому я хочу взять за аналогию милитаристскую стратегию, потому что милитаризм занимался стратегиями с древних пор. Потом на этой аналогии попытаться рассказать о возможной нашей стратегии. То, как себя сейчас ведут экологические движения, напоминает голую тактику племенных войн, когда люди сшибались и побеждал либо самый агрессивный, либо более вооруженный. Постепенно люди начали переходить к военной стратегии, стали думать, как работать с умом, а не просто силой силу ломать. С тех пор это все совершенствовалось, и военная стратегия сегодня имеет принципы, которые можно было бы использовать. Одним из таких принципов стратегии является концентрация - когда силы группируются в одном месте - и на такой концентрации основаны все оперативно-стратегические моменты. Второй важный принцип - мобилизация, потому что движение не занимается вовлечением людей, а занимается голой агитацией без плана их дальнейшего вовлечения в какое-то реальное дело. Движение в России сильно рассеяно, и отдельные группы занимаются активностью, которая не приводит к серьезным результатам, то есть - переустройству общества. А такие цели и должно ставить перед собой радикальное социальное движение. Появляется принцип концентрации большого количества проектов в одном месте и использование этого места как плацдарма социального проекта, социального эксперимента, потому что в случае прорыва на этом участке, все это может стать моделью для других. "Голой" беседой об анархо-синдикалистских союзах или союзах потребителей ничего не сделаешь, никакой мировой революции. Поэтому первое - концентрация. Это должна быть не просто агитация, а вовлечение людей в конкретные проекты, потому что на пропагандистском уровне мы не можем конкурировать с современными СМИ, пропагандой государства, корпораций, патриотов и так далее. Во время проведения долгосрочных акций мы видим, как население, вовлекаясь сначала в определенном пункте, на определенной теме, постепенно начинает проникаться идеями. И если бы это была не долгосрочная акция, а перманентный процесс, эффект был бы еще выше. Максим Кучинский Проблемы коренных народов В разных странах понятие коренных народов разное. В основном, это народы, которые были колонизированы, территории, которых были завоеваны и которые до сих пор продолжают вести традиционный образ жизни. Существует определение, что это народы, ведущие племенной или полуплеменной образ жизни, живущие на земле своих предков, сохраняющие свое самосознание; в Латинской Америке - народы, которые не входят в официальную систему общества. При этом на своей собственной территории они не являются полноценными хозяевами. Индейцы Северной и Южной Америки остались жить в основном на своей территории, исключая некоторых индейцев Северной Америки, которых согнали в резервации. Сегодня они пытаются вписаться в современное общество. В связи с этим существует несколько проблем: первая - сохранение культуры, языка, которая упирается в более глубокую проблему сохранения неиндустриального сознания и традиционного образа жизни, общественных структур. Это, в свою очередь, упирается в следующий пласт проблемы - распоряжение землями, на которых они живут со времен предков. Если говорить про североамериканских индейцев, то официально война закончилась в 1890 г., после того, как правительственные войска расстреляли стойбище индейцев сиу из пушек. Индейцев сгоняли с территорий, так как колонистам нужна была земля индейцев, сгоняли индейцев в резервации, которые были как бы вычеркнуты из американского государства. Американское гражданство индейцы получили только в первой трети ХХ в. Сохранялась прежняя система отношений между ними, сохранялись общины, родовые структуры, доживали последние годы племенные образования, стояла проблема с общинной собственностью. Только в 1934г. власти признали право общинной собственности на землю и коллективных форм управления в резервации. Несмотря на то, что индейцы участвовали в жизни страны, во второй мировой войне, они продолжали оставаться в США низшей расой. В начале века борьба индейцев имела целью получение гражданства и всех гражданских прав. После первой мировой войны индейцы стали выступать за возможность сохранения своей культуры и традиций, своей системы ценностей и своего общественного уклада. В 1944 г. возник Национальный конгресс американских индейцев, который пытался заниматься адаптацией индейцев к общеамериканской жизни, защищать права индейцев, живущих в резервации, пытался поднимать вопросы, связанные с чиновничьей американской бюрократией. До сих пор это самое массовое индейское движение - около 600 тыс. человек. В шестидесятые годы возникло более радикальное движение - Движение американских индейцев, которое стало проводить прямые акции. Например, они не давали вырубать леса на территории резервации, выступали против чиновников. Первая массовая акция - марш "Тропа нарушенных договоров" - длилась месяц. Большая часть взаимоотношений индейцев и государства оформлялась договорами, и земли были отданы на условиях, которые американское правительство не выполняло, или сданы в аренду на какой-то срок и не возвращены, и на марше требовалось выполнение договоров. Этот марш дошел до Нью-Йорка, где перед Бюро по делам индейцев его участники попытались выразить свои требования, но Бюро их не приняло, и тогда они захватили Бюро и продержали целую неделю, согласившись уйти только после принятия выдвинутых требований. Эти движения к девяностым годам из движений за выполнение договоров, за соблюдение прав человека превратились именно в движения альтернативные, утверждавшие, что есть люди, которые не хотят жить, как это общество, и отстаивающие свои собственные права жить так, как они хотят, как жили их предки на этой земле. Когда где-то с пятидесятых годов на территориях резерваций начали обнаруживаться залежи полезных ископаемых, то вопрос начал принимать еще и экономический оттенок: промышленность стала пытаться отбирать эти территории. На Аляске и Северо-Западных территориях Канады это получило наибольшее развитие; промышленные корпорации договорились взамен изъятых земель выплачивать процент с прибыли, который является мизером по сравнению с доходом самой корпорации. С целью привлечения полученных денег правительство попыталось создать систему вовлечения индейцев в современный бизнес: предлагалась покупка акций. Но индейцы, в силу своей психологии, не способны были вести такой образ жизни. С другой стороны, по программе интеграции аборигенов они поступали на работу и ассимилировались, например, эскимосы вдоль пути газопровода по реке Маккензи. Аналогичные процессы наступления промышленности шли в Южной Америке и продолжаются сейчас. В отличие от Северной Америки, где после массовых выступлений индейцы получили часть гражданских прав (в том числе, право на высшее образование), единственная страна, где индейцы куна получили автономию - Панама, а в основном латиноамериканские правительства не желают признавать специфику индейцев и пытаются создать метиссную нацию каждый у себя в рамках своего государства. Осмысление современных процессов происходит именно на национально-государственном уровне. Индейские народы, испокон веков проживающие на этих территориях, осмысляют себя равными государственным нациям - перуанцам, эквадорцам, мексиканцам и т.д. и пытаются общаться с ними на равных. Понятно, что Латинская Америка является "подворьем" американского капитала и может навязывать свою политику латиноамериканским правительствам. В 1994 г. эквадорские индейцы шуары подали в Нью-Йоркский суд иск на нефтяную корпорацию "Texaco", которая разрабатывала нефтяное месторождение на их территориях, ставших после этого непригодными для жизни. Американский суд принял это дело к рассмотрению, но корпорация отвертелась, сказав, что землю ей дало эквадорское правительство, поэтому к нему и нужно предъявлять иск. Осмысление проблем индейцев на международном уровне имело несколько важных этапов. Так, в 1989 г. Международной организацией труда была принята конвенция о правах коренных народов, в которой шла речь о предоставлении коренным народам их земель, признании за ними самостоятельности - и культурной, и политической. Из политических соображений ее подписали несколько латиноамериканских стран, некоторые европейские страны, но никто из состава "большой восьмерки" ее не подписывал. Аналогичные проблемы характерны и для северной части Европы - Скандинавии, где живут представители коренного народа - саами (в Норвегии, Финляндии, Швеции и России на Кольском полуострове). Саами создали саамские парламенты в этих странах и пытаются решать вопросы, связанные с интересами аборигенов. Как правило, это экологические вопросы, потому что все, что у них осталось - земли, на которых они живут, и некоторые природные ресурсы, которыми они пользуются. На коренные народы и там осуществляется наступление: либо промышленная экспансия, либо туристическая. Так, в Швеции и Финляндии развивается охотничий туризм. Саамам удалось добиться получения компенсаций за животных, убитых на их традиционных землях. Саамский парламент распределяет деньги на развитие культуры саамов. В нашей стране после колонизации Сибири права коренных народов находились в положении "статус-кво". С одной стороны, на их земли особенно никто не претендовал, тайга государству нужна была только с точки зрения геополитической, стратегической. Государство было заинтересовано в максимально дружеском взаимоотношении с аборигенами. С другой стороны, в XVII-XVIII вв. колонизация имела целью приобретение новых ресурсов, в частности - пушнины, которая приносила казне большие доходы. В "Уложении о делах туземцев" 1822 г. полагалось, что народы, живущие в Сибири, могут жить тем образом жизни, которым они хотят; их ограничивали от внешнего воздействия, с ними запрещено было торговать алкоголем. Местные власти даже запрещали аренду их земель, то есть максимально была соблюдена их автономия. Это продолжалось до конца прошлого века, когда Столыпин своими реформами разрушил общины созданием фермерских хозяйств (аналогичным способом "фермеризации" латиноамериканские правительства преиодически пытаются интегрировать индейцев) и приравнял коренные народы к крестьянам. На Ямале ненцы в 1898-99 гг. ответили на это восстанием. После революции Сибирью и народами Севера стали заниматься этнографы и сибиреведы, которые и до революции отстаивали их права. Они считали, что эти народы нельзя оставлять в том состоянии, каком они сейчас находятся, им нужно оказывать помощь в развитии: необходимо интенсифицировать их хозяйство, создать письменность и так далее. Сначала были официально признаны автономные самоуправляющиеся общины, были созданы национальные сельсоветы, национальные округа. Это была первая попытка интегрировать коренные народы Севера и Сибири в официальную государственную систему. В тридцатые годы эта попытка перешла на поверхностный, государственнический уровень понимания проблемы. С одной стороны, были созданы территориально- административные единицы - национальные автономные округа, которые носили название народов, причем административные границы далеко не всегда соответствовали границам расселения того или иного народа. С другой стороны, был официальный список "Малые народности Севера и Сибири" из 26 народов, которые стали объектами государственной помощи. Им стали навязывать иные формы хозяйствования. Мощным ударом по коренным народам явилась коллективизация - было изменено традиционное хозяйство, началась борьба с их автономностью. Например, стали насильственно создавать такую систему в оленеводстве, когда люди жили в поселках и вахтовым методом бригадами выезжали пасти оленей, а не занимались кочевым хозяйством. Создали обязательную систему образования, при которой у родителей отбирались дети и помещались в интернаты. Были физически уничтожены носители традиционных знаний. В шестидесятые годы уже выросло поколение, которое было оторвано от своих корней; с одной стороны, теоретически, люди имели желание заниматься традиционным хозяйством, вести традиционную жизнь, но на практике уже не могли этого сделать. В середине пятидесятых годов начинается промышленное освоение Западной Сибири, где обнаружили нефть и газ и начали изымать из хозяйственного оборота родовые территории. В результате этого произошла серия экологических катастроф. В конце 80-х - начале 90-х некоторые автономные округа преобразовались в самостоятельные субъекты федерации, при этом коренные народы лучше жить не стали. В 1990-95 годах было принято много постановлений по поводу создания родовых территорий с общинным самоуправлением, но до сих пор на федеральном уровне общины не признаются. "Община" интересна как специфическая форма организации хозяйства и управления. Тут интересны и условия получения земли, и последующее пользование ею. Везде это происходит по-разному. Например, в 1992 г. в Хабаровской области, Приморском крае были созданы территории родового природопользования на уровне общин. В Хабаровской области у леспромхозов были изъяты леса и переданы удэгейцам, ульчам, орочам и другим. В Приморском крае территории были выделены только на бумаге; после выборов сменилась власть, которая решила, что из этих территорий можно извлечь прибыль; было создано СП совместно с южнокорейской корпорацией "Hyundai". Несмотря на отрицательное решение Госэкспертизы корейцы решили начать вырубки. Удэгейцы с оружием в руках вышли защищать свои территории, в результате чего южнокорейцам так и не удалось начать вырубки леса. Аналогичные события сейчас происходят в Западной Сибири. Принято постановление о выделении территорий родовых угодий в Ямало-Ненецком и Ханты-Мансийском округах, но существует вопрос определения границ этих угодий. Местности, в освоении которых заинтересованы нефтяники или газовики не до конца разделены. Известны случаи, когда ханты, зная где собираются установить буровые, приходили всем стойбищем на это место и не давали разрабатывать нефть. На священной для хантов реке Собь корабль черпал песчано-гравийную смесь со дна, и в какой-то момент они перегородили реку своими лодками, не давая кораблю пройти. Были пикеты в райцентре с установкой чумов возле конторы нефтяников. Такая борьба за право жить на своей территории своей жизнью не всегда приводит к успеху. Общины создаются не очень охотно, так как сейчас люди присматриваются, что из этого выйдет. При этом, учитывая нарастающий экономический кризис, прекращение дотаций, нерентабельность традиционного хозяйства, многие бросают традиционные хозяйства и перебираются в поселки, чтобы устроиться подсобными рабочими и получать хоть какую-то зарплату. Люди за десятилетия привыкли работать в оленеводческих совхозах за мизерную зарплату (надбавки за работу за полярным кругом полагались только людям с "большой земли") - 40-50 рублей до перестройки. Сейчас люди не имеют ресурсной возможности создать новое хозяйство, во многих местах до 60-70% населения - безработные. Часть людей уходит в тайгу, где занимается традиционным хозяйством. Другой вариант модели интеграции - республика Саха (Якутия). Создав республику, якуты стали вытеснять не якутское население из разных сфер жизни: русских (550 тысяч человек), проживающих там в основном в районах золотодобычи или алмазодобычи, и другие коренные народы, живущие там - эвенков, юкагиров. Главенствует идея национальной государственности, самостоятельного выхода на внешний рынок с продажей алмазов с получением больших прибылей. Республика Саха очень централизованна, президент обладает мощной властью, прибыль не доходит до распределения на нижние уровни. Районные администрации по-прежнему являются чиновными верхушками, не очень- то пекущимися об интересах населения, ведущего традиционный образ жизни. Вопрос об альтернативе принципиально должен решаться не на государственном уровне, а на уровне коллектива - общины. Важно попытаться добиться максимальной автономии. Дискуссия А.: Можно ли говорить о традиционной общине, как об альтернативе государству? По-моему, она не настолько идеальна и всегда предшествовала государству в патриархальности, тоталитарности. М.Кучинский: Традиционых общин полностью не восстановишь. На самом деле, у многих сибирских народов не существовало племен, родовой системы. Сейчас попытка воссоздания общины у них - социальное моделирование, попытка создать себе некую иерархическую систему. А.: Существует два типа отношений с окружающей средой: антропоцентризм и биоцентризм. У коренных народов, как правило, биоцентристский подход к природе или даже скорее - космоцентристский. Они ощущают себя частью окружающей среды, они относятся к природе не как люди индустриального общества - не потребительски. Но с другой стороны, они более зависимы от нее. По мнению атомизированного человека западного общества, традиционный образ жизни - альтернатива индустриальному, но у него, конечно, есть неприемлимые либертарным взглядам вещи. Но, их выбор - это прежде всего их выбор. А.: Какие общие тенденции наблюдаются у коренных народов сегодня? М.Кучинский: Есть две тенденции. С одной стороны, стремление к ассимиляции, с другой - создание альтернатив: уход в тайгу и защита своих родовых территорий от лесорубов, газовиков и нефтяников. Это не связано ни с идеей национальности, ни с идеей государственности, ни с идеей индустриализации - это все на уровне самосохранения. Понятно, что родовые территории будут дальше противостоять промышленному освоению, но важен вопрос насколько аборигены смогут это сделать сами, нужна ли им помощь "снаружи", помощь от людей, которые не находятся в существующей властной системе. Надежда Шевченко Peopels Global Action PGA (Peopels Global Action - Всемирная Акция Народов) - это рабочая сеть для действий, объединяющая группы и движения разных платформ и направлений (объединения представителей коренных народностей, фермеров, профсоюзные, экологические, женские, студенческие группы) со всего мира. PGA - это не организация, а инструмент для координации борьбы против глобализации и транснациональных корпораций во всемирном масштабе и для вовлечения как можно большего количества людей и организаций в борьбу со "свободным" рынком и WTO (World Trade Organisatioon - Всемирная Торговая Организация) путем ненасильственных акций и акций гражданского неповиновения. Организационная философия PGA базируется на идее децентрализации. PGA не имеет фиксированного членства и никогда не будет официально зарегистрировано ни в одной стране. Приблизительно раз в год, перед каждой министерской конференцией WTO, собирается конференция PGA, чтобы определить совместные программы акций. По программе, выработанной на последней конференции PGA, прошедшей в марте 1998 года в Женеве, в мае, в дни конференции WTO, во всем мире прошли акции протеста. Cамыми крупными они стали в Женеве, где проходила конференции WTO, и в Индии. Количество участников там исчислялось тысячами. Для Центральной и Восточной Европы приоритетной была признана кампания против политики EBRD (Европейского банка Реконструкции и Развития) и его проекта финансирования достройки новых ядерных реакторов на Украине. Каждая конференция PGA выбирает новый координационный комитет, в который входят представители движений всех континентов. После последней конференции Восточную Европу в Комитете представляет Социально-Экологический Союз. В обязанности членов комитета входит подготовка следующей конференции, предоставление технической и организационной помощи организациям в своих регионах, а также редактирование публикаций, бюллетеня и web-site, выходящих от имени PGA. Конференция также избирает секретариат PGA. Комитету и секретариату помогает группа помощи, состоящая из добровольцев. Следующая конференция PGA ожидается в августе 1999 в Бангалоре (Индия). Стратегия PGA базируется не на противостоянии глобализации на уровне национальных государств или "национальной идеи". Oна базируется на основе разнообразия локальных стратегий, выработанных народами за последние десятилетия, чтобы защитить свои сообщества и коллективы от экспансии глобального рынка. На индивидуальном уровне это означает изменение ежедневной жизни, освобождение от законов рынка и погони за прибылью. На коллективном уровне - развитие разных форм, основанных на разнообразии локальных контекстов и культурного наследия. Целью создания PGA было противостояние WTO, являющегося важнейшей институцией для создания и внедрения торговых соглашений - важнейшего инструмента аккумуляции власти. Торговые соглашения охватывают промышленность, а с недавних пор и сельское хозяйство, сервис, интеллектуальную собственность и инвестиции. Вступая в WTO, страна обязана изменить конституцию и привести ее в соответствие уставу WTO, уничтожив барьеры для международной торговли, и, как правило, это означает потерю инструментов защиты интересов внутреннего рынка. (Страны СНГ пока не вошли в WTO, так как их конституции противоречат уставу WTO.) Если же, подписав соответствующе торговое соглашение, страна все же будет действовать в своих интересах или в интересах своих потребителей, то ей придется предстать перед судом. Канаде недавно пришлось заплатить огромную сумму штрафа за попытку запретить продажу токсичного бензина, а затем все-таки пришлось разрешить его продажу. Таким образом, WTO позволяет транснациональному капиталу управлять экономикой во всем мире, перераспределяя власть на глобальном уровне, усиливая то, что обычно называют "властью корпораций". E-mail секретариата PGA: pga@agp.org Е-mail представителя Восточной Европы в комитете: tw@cci.glasnet.ru, rk@cci.glasnet.ru. Web-site: http://www.agp.org Анастасия Дроздова Глобализация и женское движение Политический аспект Глобализация - таково самое общее (и наиболее отражающее суть дела) понятие, характеризующее современный мировой политический процесс. Впрочем, не только политический - глобализация затронула сферы экономики, образования, религии и культуры. Однако именно в политическом плане результаты глобализации наиболее очевидны при пристальном рассмотрении, хотя сами по себе они открыто не декларируются и в глаза не бросаются. Первый и самый важный для политического будущего человечества результат - постепенная утрата государством его суверенитета, по крайней мере, его значительное уменьшение. Государством как политическим надчеловеческим институтом, такой формой организации общественной жизни людей, каковая в настоящем виде сложилась к XVII веку и к которой мы все привыкли. Нет, пока еще именно государство владеет правом на легитимное монопольное применение насилия (М. Вебер), и всерьез это право пока не оспаривается (за исключением, пожалуй, движения за отмену смертной казни, победившего во многих странах), но суть в том, что сама значимость репрессивного аппарата государства несколько уменьшилась и продолжает неуклонно уменьшаться. Прямые репрессивные методы государственного управления уступают место непрямым экономическим, но, по сути, иной раз не менее репрессивным методам. И в этой сфере, сфере проявления экономической власти, у государства появляются конкуренты. Прежде всего, это ТНК - Транснациональные корпорации, вторые по значимости (пока еще) участники мирового политического процесса. Вообще же современная политология (Ю.М.Павлов, Ласуэлл и др.) выделяет несколько субъектов политического процесса. Таковыми являются (в порядке убывания значимости): 1. Национальные государства. 2. Международная элита, международный правящий класс - англосаксонская элита. 3. Транснациональные корпорации - ТНК; по своему доходу крупнейшие из ТНК значительно превосходят национальный доход многих национальных государства, (13-14 место, где-то между Швецией и Мексикой); но, в отличие от национальных государств, часто в своей деятельности связанных международными договорами и конвенциями, ТНК ничем подобным не связаны, что ставит их в заведомо более выгодные условия на мировом экономическом и политическом поле. 4. Негосударственные организации. 5. Мафия. 6. Диаспора. По таким направлениям происходит сегодня диссоциация прежде единой и монолитной власти национальных государств в мировом масштабе. Это усложняет перспективы борьбы для всего спектра левых и, в частности, анархистских организаций; если прежде противник был един, то теперь он многоголов и многолик, как чудовище из сказок, да и подчас (если продолжать сравнение) сладкогласен как сирена, но если его оружие сменилось, значит, задачи общественных движений в этих условиях тоже должны стать иными. Итак, перераспределение властных полномочий в эпоху глобализации идет не в пользу государства. Опять же - если государство можно (хотя бы юридически, формально) обязать соблюдать свои же законы - о правах человека, об экологической безопасности, то с ТНК это - гораздо сложнее, чем они и пользуются, нарушая постоянно и подчас безнаказанно эти самые права. Пример - недавнее обнаружение захоронения в России экологически вредных отходов корпорации Сименс. Но все же, как влияет современная ситуация на положение женщины и динамику развития женского движения? А вот как. От того, что мир изменился и процесс глобализации играет в нем такую роль, патриархат не перестал быть патриархатом. Общество мужской доминации все также угнетает женщину, не дает ей проявить себя во всем спектре своих возможностей. Но сказать, что средства обеспечения патриархатного господства не изменились, было бы ошибкой. Действительно, там, где раньше был грубый запрет, негация, отрицание ("А жене учить не позволяю, жена да умолкнет" - апостол Павел), теперь его не увидишь (разве что в отдельных социальных группах или фундаменталистски настроенных объединениях). Формальное равенство мужчин и женщин перед законом создает у многих иллюзию отсутствия женской дискриминации. А ведь патриархат просто сменил облик, сделался более мягким, патриархатом "с человеческим лицом", но не изменил своей сути - подавлять "второй", "казненный" пол - женщину. И так же, как и в случае с государством, патриархат изменяет свое лицо и больше не прибегает (по крайней мере в индустриально развитых, западно ориентированных странах) к ресурсу прямого насильственного воздействия, действуя скрыто и подспудно. Еще один важный момент - патриархат становится обезличенным, приобретает вид обычаев, неписанных правил (которые часто сами по себе не замечаются, и лишь обращение на них внимания феминистками привлекает к ним внимание). Понятно, что основным таким ресурсом является экономическое подавление. Результат всеобщей технологизации и совершенствования производства (часто в ущерб экологии) - рост уровня безработицы. Первый, кто становится ее жертвой - естественно, женщина. Но не надо пытаться искать высокую цифру женщин в мировых статистических данных о безработице - безработица женщин чаще всего носит скрытых характер, что позволяет многим патриархатно ориентированным исследователям этой проблемы петь "прекрасную маркизу". Однако непроявленность женской безработицы еще не делает эту проблему незначимой, хотя активная патриархальная пропаганда пытается всецело навязать женщине роль домохозяйки и вообще предписывает ей исключитедльно вспомогательные, служебные роли в экономике и произодстве. Ни для кого не секрет (хотя об этом не принято говорить вслух), что за одну и ту же работу женщине и мужчине платят разные деньги, и увы, как правило, женщина не сопротивляется этому, принимая как должное свое униженное, не соответствующее образованию и возможностям положение. Большую роль здесь играет фактор самооценки - мужчина, как правило, гораздо выше оценивает свои собственные возможности, не имея на то объективных оснований, а лишь исходя из своей настроенности на успех и соревновательность. Пример из жизни: двое моих однокурсников, юноша и девушка, работали имиджмейкерами одного из кандидатов в депутаты на прошлых выборах в Думу. В результате юноше заплатили в четыре раза (!) больше, чем девушке, за одну и ту же работу, поскольку тот вел себя намного более амбициозно и считал себя достойным еще большего. Когда эта девушка попыталась возмутиться, ей тут же указали на дверь со словами "таких как ты мы найдем миллион", и на том ее работа в этой команде, естественно, закончилась. Удручает более всего тот факт, что такие ситуации чаще всего невозможно регламентировать и регулировать с помощью закона; поэтому женщина практически беззащитна перед лицом такого "мягкого" патриархата. Удручает и еще один момент. Многие политические партии и движения заговорили о необходимости привлечения женщин в свои ряды, чтоб "и у нас было, как на Западе", то есть они стремятся создать иллюзию женской представленности в структурах власти. Излишне и говорить, что в данной ситуации эти женщины ничего решать не будут и лишатся возможности проводить собственно женски ориентированную политику (даже если у кого-то из них и возникнет такое желание, что само по себе сомнительно, они останутся лишь "гласом вопиющего в пустыне"; "мягкий" патриархат элементарно абсорбирует их требования и предложения - а они и не заметят, как). Я уже вообще не говорю о партии бывших партаппаратчиц и работниц женсоветов - "Женщины России", которые пытаются подмять под себя все женское движение у нас в стране - и слава Богу, что это им не удается, какое бы это самое движение ни было хилое и неорганизованное. А между тем, участие женщин в политике было бы как нельзя более кстати, если б его можно было осуществить реально, с реальными результами, а не только как отписку и очередную галочку. Ибо женщина в политике (особенно в России) - это реальный шанс и для женщины, и для политики. И тому, между прочим, есть причины объективные, выдвинутые современной политической психологией, а не только феминистским движением (разумеется, "тенденциозным" с точки зрения "мейнстрима" политической науки). В мужском политическом психотипе есть некоторые черты, пагубно вляющие на политический процесс (особенно это заметно в локальных масштабах: 1. Гигантомания - одержимость необъятными, "судьбоносными" проектами в ущерб малым и местным, но имеющим реальное значение. 2. Упор на саморекламу и продвижение имиджа - без этого политическое действие для мужчины лишено смысла, то есть здесь вообще понятно, кто, что и для чего делает, то есть полный приоритет формы над содержанием, отношение к политической деятельности как к трамплину собственной карьеры, невнимание к судьбам людей, которыми доводится управлять. 3. Предпочтение личных амбиций общему делу - следствие гипертрофированного Эго и вытеснения личных комплексов в сферу публичного действия. Эта черта особенно становится заметной, когда пристально и подробно изучаешь историю различных политических партий и движений и видишь причины и мотивы расколов и разногласий. Уже стало общим местом (но только феминистки стараются подчеркнуть негативные стороны этого!), что мужское политическое поведение направлено на конкуренцию, соревновательность, а не сотрудничество и взаимопомошь, что более характерно для женщины. Какая стратегия выгоднее для общего дела - думаю, объяснять не приходится. 4. Жесткость генеральной линии, несклонность к компромиссам, агрессивность политической стратегии и тактики. То есть тактика "льва", а не "лисы" - терминология Вильфредо Парето. Вообще-то в политике нужно и то, и другое, но это зависит от обстоятельств. Тактика "льва" хороша, когда за угрозой применения силы стоит реальная возможность применения этой угрозы. В России же сейчас таких возможностей маловато. Поэтому, тактика "лисы" опять же будет выигрышнее. В женском типе политического поведения налицо отсутствие подобных негативных черт. (Я не беру случаи женщин, которые играют по "мужским правилам"; реально для себя - они сделали карьеру, но для женского движения это, разумеется, не дало ничего). Яркий пример из современности - Мадлен Олбрайт. Так что же можно сделать, когда столько подводных камней (глобализация, патриархат, невыраженность женских интересов) мешают перспективам женского движения? Феминистки предлагают создать такую законодательную базу, на основании которой возможно было бы квотировать (до 40-45 %) представительство женщин на различных уровнях государственной власти. И пусть женщин не смущает то, что они будут квотированными, то есть занявшими свои места не благодаря своим личным успехам, а закону (такой аргумент часто высказывают немецкие социал-демократки). Может, в Германии этот аргумент и может быть весомым, но только не у нас и не теперь, когда уровень представленности женщин во власти - менее 1%, а женские права и интересы на таком высоком уровне не защищены вообще. Конечно, все это весьма дальняя перспектива. Цель российского женского движения - вовсе не борьба за власть, это один лишь из возможных ресурсов воздействия на общество в плане изменения его стереотипов и норм поведения, сдерживающих общественную активность и значимость женщины. В услових глобализации гражданский протест, протест снизу особенно необходим, но касательно женского движения надо так артикулировать его задачи, чтобы он мог приобрести массовый характер, чтобы миллионы обманутых, кинутых, ограбленных женщин смогли осознать свои личные проблемы как общественные, и это создало бы базу для организованных действий в рамках локальных женских инициатив. По крайне мере сейчас, в условиях экономического кризиса, я вижу актуальной борьбу за достойную оплату труда женщин, выявление дискриминации женщин в сфере труда и сбор информации о таких случаях. Естественно, реализация такого проекта как "политический деятель женского типа" - более гуманный и разумный, чем то, что мы на сегодня имеем в политике - могла бы сильно поспособствовать этим начинаниям. Но начинать надо с себя, с осознания своих прав, с мелких женских инициатив. А иначе все бесполезно: бесполезно изучать опыт Запада и с завистью говорить о тамошних феминистках: "А вот у них там...". А что сделали мы, что бы и у нас было бы так, хотя бы немного похоже?